• Об организации
• Руководство
• Уставные документы

• Съезды
• Судебная практика

• Актуально
• Новости профсоюза
• События и мероприятия

• Фото
• Видео
• Наша газета

Обзор практики межгосударственных органов по защите прав и основных свобод человека №3

Cкачать "Обзор практики межгосударственных органов по защите прав и основных свобод человека №3"

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 44873/09 "Огневенко против Российской Федерации" (вынесено 20 ноября 2018 г., вступило в силу 6 мая 2019 г.), которым было установлено нарушение статьи 11 Конвенции в связи с увольнением заявителя после участия в забастовке, организованной профсоюзом, которое, по мнению Европейского Суда, представляло собой непропорциональное ограничение права заявителя на свободу объединений.

В первую очередь, Суд обратил внимание на то, что пункт 1 статьи 11 Конвенции предусматривает свободу образования профессиональных союзов как одну из форм или отдельный вид свободы объединения (пункт 54 постановления).

При этом, по мнению Европейского Суда, "[в]ыражение "для защиты своих интересов" в пункте 1 статьи 11 [Конвенции] не является лишним, и Конвенция призвана охранять свободу для защиты профессиональных интересов членов профсоюзов профсоюзными действиями, проведение и развитие которых должно быть разрешено и сделано возможным государствами-участниками.... Профсоюз должен, таким образом, быть в состоянии свободно бороться за защиту интересов его членов, а его индивидуальные члены имеют право для защиты своих интересов, чтобы профсоюз был услышан... Еще одним основным правом профсоюза является право на ведение коллективных переговоров с работодателем" (пункт 55 постановления).

Суд заметил, что "[с]татья 11 Конвенции не предусматривает какого-либо конкретного обращения с профсоюзами или их членами и оставляет каждому государству свободный выбор средств, используемых для обеспечения свободы профсоюзов при защите профессиональных интересов их членов... Предоставление права на забастовку, без всякого сомнения, представляет собой одно из важнейших таких средств" (пункт 56 постановления).

Как отметил Суд, забастовки защищаются на основании статьи 11. Однако, право на забастовку не является абсолютным и может в соответствии с национальным правом подлежать некоторому регулированию, ограничивающему или обусловливающему его осуществление в определенных случаях (пункты 57 - 58 постановления).

Европейский Суд подчеркнул, что "[п]ункт 2 статьи 11 не исключает никакую группу из области применения. Главным образом национальные власти имеют право наложить "законные ограничения" на определенных сотрудников... Однако ограничения, налагаемые на три группы, упомянутые в пункте 2 статьи 11, должны толковаться строго; только убедительные и уважительные причины могут оправдать ограничения свободы объединений таких сторон... Эти ограничения, таким образом, должны ограничиваться "осуществлением" и не должны ослаблять саму сущность права на организацию" (пункт 59 постановления).

Суд также обратил внимание на то, что "право на забастовку является одним из способов, при помощи которых профсоюз может попытаться действовать, чтобы быть услышанным; и ведение коллективных переговоров с целью защиты интересов работников, и забастовки явным образом защищаются статьей 11.... Более того термин "ограничения" в пункте 2 статьи 11 Конвенции не ограничен запретами и отказами санкционировать осуществление конвенционных прав, но также охватывает меры наказания, предпринимаемые после осуществления таких прав, включая различные дисциплинарные меры" (пункт 61 постановления).

Вновь было отмечено, что "[п]ункт 2 статьи 11 Конвенции требует, чтобы ограничения свободы объединений, такие как запрет на право на забастовку, были "предусмотренными законом", преследовали одну или более законных целей и были "необходимы в демократическом обществе" для достижения этих целей" (пункт 63 постановления).

Суд установил, что "при рассмотрении дела заявителя национальные суды опирались как на статью 17 и пункт 2 статьи 26 законов о железнодорожном транспорте 1995 и 2003 года <51>, соответственно. Они толковали эти два положения таким образом, что для лиц всех профессий (для сравнения с только некоторыми, упомянутыми в списке), "связанных с движением поездов, маневровыми работами и оказанием услуг пассажирам и услуг грузоперевозки" существовал запрет на участие в забастовках. Суду не были представлены доказательства какого-либо противоречивого применения расходящихся толкований этих двух положений органами государственной власти или учеными-юристами либо любого предполагаемого несоответствия другим законам" (пункт 64 постановления).

<51> Речь идет о Федеральном законе от 25 августа 1995 г. N 153-ФЗ "О федеральном железнодорожном транспорте" и о Федеральном законе от 10 января 2003 г. N 17-ФЗ "О железнодорожном транспорте в Российской Федерации".

Европейский Суд обратил внимание на то, что вывод национальных судов о том, что род занятий заявителя (машинист) подпадал под категорию деятельности, "связанной с движением поездов, маневровыми работами и оказанием услуг пассажирам, а также услуг по грузоперевозке", не представлялся безосновательным или произвольным. Сам заявитель не утверждал иного ни в Суде, ни национальным властям. Поэтому, по мнению Суда, вмешательство было "предусмотрено законом" (пункт 65 постановления).

Суд также предположил, что вмешательство преследовало законную цель, несмотря на довод заявителя, о том, что абсолютный запрет на право определенных категорий работников железнодорожного транспорта на забастовку не преследовал законной цели (пункт 66 постановления).

Что касается соблюдения "необходимости в демократическом обществе", то Суд отметил, что "...[указанный] [т]ест... требует определения..., соответствует ли оспариваемое вмешательство "насущной общественной необходимости". При определении того, существует ли такая "необходимость", и какие меры должны быть приняты в этом отношении, государства имеют лишь ограниченные пределы усмотрения, которые сопровождаются строгим контролем Европейского сообщества, который охватывает и право, и правоприменительные акты, в том числе независимых судов" (пункт 67 постановления).

Суд отметил, что меры, принятые в отношении заявителя, основывались на законодательном запрете в отношении права на забастовку для определенных категорий работников железнодорожного транспорта. Суд повторил, что "для определения пропорциональности меры общего характера он должен вначале оценить выбор законодательства, лежащего в ее основе, при этом учитывая качество парламентского и судебного пересмотра необходимости меры, а также риск злоупотреблений при применении более мягкой меры общего характера. Действуя таким образом, он примет во внимание... [ее осуществление] в конкретных делах заявителей, что иллюстрирует его действие на практике и, таким образом, важно для пропорциональности меры... В принципе, чем убедительнее общее обоснование для применения меры общего характера, тем меньшее значение Европейский Суд придает ее воздействию на конкретное дело" (пункт 69 постановления).

Право на забастовку, подпадающее под действие защиты статьи 11 Конвенции, является, по мнению Суда, важным аспектом свободы объединений и права на образование профсоюза, а также права профсоюза быть услышанным и вести коллективные переговоры. Суд заметил, что эти соображения находят поддержку в соответствующих международных официальных документах. Право на забастовку признается надзорными органами МОТ <52> как неизбежное следствие свободы объединений. Равным образом, право на забастовку предусматривается Европейской социальной хартией (пункт 70 постановления).

--------------------------------

<52> Международная организация труда.

Что касается существования "насущной социальной потребности", то Власти в целом утверждали, что железнодорожный транспорт является услугой по обеспечению жизнедеятельности, и что определенным категориям железнодорожников можно запрещать участие в забастовках, если такие забастовки угрожают обороноспособности страны, безопасности государства или жизни, или здоровью людей... С учетом основополагающей роли железнодорожного транспорта для поддержания экономики и других интересов людей, Власти полагали, что любые обстоятельства, негативным образом влияющие на эти интересы, оправдывают запрет на право на забастовку для определенных категорий работников железнодорожного транспорта... Говоря, в частности, о забастовке 28 апреля 2008 года, Власти ссылались на предполагаемые задержки пассажиро- и грузопотока в прибытии на место назначения, а также опасное скопление людей на железнодорожных платформах (пункт 71 постановления).

В первую очередь Суд рассмотрел утверждение о том, что необходимо запретить определенным категориям железнодорожников участие в забастовках, поскольку они предоставляют услуги по обеспечению жизнедеятельности. Суд отметил явный международный консенсус в том, что, действительно, как и в случае "военнослужащих вооруженных сил, сотрудников полиции и администраций государств", ограничения могут также налагаться и на право на забастовку работников, предоставляющих услуги систем жизнеобеспечения населения. Тем не менее, ни МОТ, ни ЕКСП <53> не считают, подчеркнул Суд, что транспорт в целом и железнодорожный транспорт в частности являются услугой системы жизнеобеспечения, сбои в работе которой могут поставить под угрозу жизнь или здоровье (части) населения. У Суда не было причин отвергать существующий международный подход к определению услуги по обеспечению жизнедеятельности и считать таковой железнодорожный транспорт (пункт 72 постановления).

--------------------------------

<53> Европейский комитет по социальным правам.

Во-вторых, даже если предположить, что железнодорожный транспорт является услугой, относящейся к системам жизнеобеспечения, указал Европейский Суд, серьезные ограничения, такие как полный запрет на право на забастовку в отношении определенных категорий железнодорожников все же потребует серьезных доказательств со стороны государства для оправдания их необходимости. В то время как прекращение работы на железнодорожном транспорте, очевидно, могло привести к негативным экономическим последствиям, Суд не смог согласиться, что этого достаточно для оправдания полного запрета права на забастовку определенных категорий работников железнодорожного транспорта; любая забастовка подразумевает экономические потери, но из этого не следует, что любую забастовку можно запрещать по причине риска таких потерь. МОТ также не считает, что негативные экономические последствия являются достаточной причиной, оправдывающей абсолютный запрет на право на забастовку, обратил внимание Европейский Суд (пункт 73 постановления).

Наконец, что касается конкретных обстоятельств забастовки 28 апреля 2008 года, Суд пришел к выводу, что Власти не обосновали никакую предполагаемую опасность, вызванную поздним прибытием пассажиров и грузов. Суд отметил, для сравнения, дело "Федерация профсоюзов работников шельфовых зон и другие против Норвегии", в котором государство-ответчик сделало пространные заявления, оправдывающие его решение прекратить продолжающуюся тридцать шесть часов забастовку работников буровых платформ. В последнем деле государство-ответчик продемонстрировало установленные потери в доходах как для частных, так и для государственных компаний и прогнозируемые негативные последствия для сбора налогов и для финансовых обязательств государства. Оно также сослалось на нарушения международных контрактов Норвегии на поставку нефти и газа. Наконец, в вышеупомянутом деле Суд принял во внимание тот риск, который долговременное прекращение работы будет составлять в отношении технических установок и, соответственно, здоровья, безопасности и окружающей среды. В настоящем деле такой информации Суду предоставлено не было. Что касается скопления людей на железнодорожных платформах, аналогичным образом Суду не представили никаких доказательств, указывающих на то, что регулирование доступа пассажиров на железнодорожные платформы было вне контроля ОАО "РЖД" из-за забастовки (пункт 74 постановления).

Суд, оценивая качество процесса принятия решений национальными властями, лежащее в основе запрета права железнодорожников на забастовку и последовавшего в результате этого увольнения заявителя, отметил, что Власти не представили никакой информации (например, касательно соответствующей эволюции законодательства или парламентских дебатов), которая объяснила бы общий политический выбор, сделанный федеральным законодателем в пользу запрета права на забастовку для определенных категорий работников железнодорожного транспорта. Власти также не продемонстрировали, что они когда-либо давали оценку риска злоупотребления в случае отмены запрета на забастовку для определенных категорий работников железнодорожного транспорта (пункт 76 постановления).

Равным образом, по мнению Суда, отсутствует информация о том, что Власти когда-либо рассматривали какие-либо альтернативы запрету на право забастовки для определенных категорий работников железнодорожного транспорта. Так, МОТ советует государствам вместо запрета забастовок требовать предоставления участниками минимального объема услуг в ходе забастовок, подчеркнул Европейский Суд. Суд не проинформировали ни о каких гарантиях, предназначенных Властями для компенсирования работникам железнодорожного транспорта невозможности участвовать в забастовке. Например, МОТ, отметил Суд, требует примирения и арбитражных процедур в порядке таких гарантий (пункты 77, 78 постановления).

Суд обратил внимание на то, что сама забастовка не объявлялась незаконной ни национальным судом, ни каким-либо иным независимым органом власти. Делая это, заявитель осуществлял свою свободу объединений. Однако работодатель - ОАО "РЖД", - опираясь на установленный российским законодательством запрет права на забастовку для определенных категорий работников железнодорожного транспорта, посчитал уклонение заявителя от работы во время забастовки незаконным и уволил его за повторное неисполнение рабочих обязанностей (пункт 81 постановления).

Причем, когда заявитель оспаривал свое увольнение в национальных судах, им необходимо было в своем анализе придерживаться формального соблюдения соответствующих российских законов, указал Суд, и соответственно они не могли соблюсти баланс между свободой объединений заявителя и конкурирующими общественными интересами (пункт 82 постановления).

Суд пришел к выводу, что участие заявителя в забастовке было сочтено нарушением дисциплины, которое, в совокупности с предыдущей провинностью, привело к наиболее суровому наказанию - увольнению. Суд ранее уже приходил к выводу о том, что такие санкции неизбежно оказывали "сдерживающее воздействие" на членов профсоюза, принимавших участие в промышленных акциях, таких, как забастовки для защиты их профессиональных интересов (пункт 83 постановления).

Суд резюмировал, что увольнение заявителя после участия в забастовке, организованной профсоюзом, которое в его случае, в результате законодательного запрета на его участие в забастовках (поскольку он являлся машинистом) привело ко второму неисполнению им своих рабочих обязанностей, представляло собой непропорциональное ограничение права заявителя на свободу объединений.

Следовательно, по мнению Суда, было допущено нарушение статьи 11 Конвенции (пункт 84 постановления).

Назад